— О чем свистит этот свисток, этот Арту? Ведь мы по-птичьи не понимаем, — поинтересовалась Дженика.

— Так, где мы находились десять минут назад, температура достигла точки кипения воды и поднимается выше, — отозвался Трипио. — Сохранившиеся датчики свидетельствуют о том, что на отдельных участках вблизи от Точки Накала температуры значительно превышают пятьсот градусов. Возможно, есть и такие места, где они гораздо выше, поскольку многие датчики не выдержали высоких температур и вышли из строя.

— Плохо дело, — заключил Ландо. — Никуда не годится.

— Причем это вовсе не вылазка террористов, — кивнув головой, произнесла Дженика. — Ведь и вторая диверсия не имела бы особого смысла. А тут третья?

— Полагаю, вы очень ошибаетесь, — возразил Ландо. — Жестоко ошибаетесь. Но мне кажется, что объектом диверсии были вовсе не вы и ваши земляки. Скорее, вы оказались случайными свидетелями, которые кому-то помешали.

Дженика круто повернулась и посмотрела на Ландо.

— Капитан Ландо, — проговорила она. — Судя по тому, что вы сказали, вы догадываетесь, что происходит. Не кажется ли вам, что сейчас самое время поделиться с нами вашими предположениями.

— Пожалуй, вы правы, — тяжело вздохнул Ландо. — Но то, что я вам сообщу, никому не придется по вкусу. Возможно, даже, что я ошибаюсь. Хотя едва ли. Правда — тут, у нас перед самым носом.

— О чем это ты? — спросил Люк.

— Центральная Станция, — ответил Ландо. — Все дело в Центральной Станции. Вы только сами подумайте. Весь этот кризис, сотрясающий Галактику, неразрывно связан с тремя широкомасштабными, мощными, необъяснимыми факторами. Первый из них, который можно попытаться объяснить гораздо проще, чем остальные, — это помехи, глушение всех каналов связи и вещания в пределах системы. Фактор впечатляющий, но, чтобы добиться таких результатов, нужно просто очень большое количество энергии. А откуда распространяются сигналы помех?

— С Центральной Станции, — отозвалась Дженика. — Правительство Федерации Двойных Миров даже не знало об этом. А ведь именно мы управляем Станцией.

— Во всяком случае, вы так думали, — поправил ее Ландо. — Второй фактор — это гравитационное поле. Тоже ничего такого уж невероятного, за исключением его размеров. Но если иметь в своем распоряжении генератор гравитации, то и такое вполне возможно. Но где же он, этот генератор?

— На Центральной Станции, — ответила Дженика. — Судя по тем вопросам, которые зы раньше задавали, вы полагали, что это каким-то образом связано с положением Станции, которая находится в барицентре двух планет.

— Верно, — согласился Ландо. — Я не знаю, каким именно образом, но Центральная Станция получает энергию из гравитационного выхода Двойных Миров. Вероятно, кому-то удалось найти способ превращения этой энергии в гравитационное поле.

— Но ты не объяснил третий важный фактор, — вмешался Люк.

Посмотрев Скайвокеру прямо в глаза, калриссит ответил:

— Это, конечно, создатель сверхновых звезд. Разрушитель планет. Мы все ломали голову, каким образом это делается. Ломали голову, где же находится этот разрушитель планет. Я почти уверен, что мы на нем сидим. Полагаю, что повышение температуры Точки Накала — предвестник нового взрыва.

Глава восьмая

СКАЗКА ПРО БЕЛОГО БЫЧКА

Утро выдалось великолепное. На востоке поднималась звезда Корелл — здешнее солнце. Взорам гостей предстали красивые пологие холмы, вырисовывавшиеся на ясном голубом небе Селонии. Логовище Хунчузук предоставило им роскошную виллу на склоне горы — несомненно, предназначенную для важных представителей человеческой расы. С той самой минуты, как Мара Шейд посадила свой «Нефритовый огонь», все трое жили в уюте, о них заботились, угадывали каждое их желание.

— Я устал ждать, Дракмус, — признался Хэн.

— Терпение, уважаемый Соло. Ожидание еще не устало от вас.

— Полно вам говорить загадками, — пробурчал Хэн Соло. — Вы хоть раз в жизни дали прямой ответ?

— А что, собственно говоря, вы подразумеваете под прямым ответом?

Хэн Соло повернулся к жене, которая как ни в чем не бывало завтракала.

— Ты видишь, сколько мне нужно нервов? — обратился он к Лее.

Как и всегда, Дракмус нанесла свой утренний визит. Как и всегда, Хэн задавал себе вопрос, какова же цель визита.

— Загадка. Одна другой чище. И никакого другого ответа. Ни раньше, ни теперь.

— Смотри на вещи проще, Хэн, — успокаивала его Лея. — Терпение — это самое трудное в дипломатии.

— Но моему терпению наступил предел.

— Не могу не согласиться с Хэном, — подключилась к разговору Мара. — События во всем мире развиваются так быстро, а я должна сидеть здесь и ждать у моря погоды.

— Я до сих пор не понимаю, зачем мы здесь находимся, — продолжал Хэн. — С того самого момента, как вы вытащили меня из тюрьмы, я не знаю наверняка, кто я для вас — партнер или же пленник. Мы действительно пленники? А может, заложники? Или же мы должны принять участие в каких-то переговорах. Если да, то что это за переговоры?

— Видите ли, не так тут все просто, — отозвалась Дракмус. — Для моих сородичей такие понятия, как партнер, узник, заложник, парламентер — не настолько неотделимы друг от друга, как это бывает у вас, людей. Для моего народа можно быть одним из таких лиц, можно быть одновременно всеми или попеременно каждым из них.

— Но как обстоит дело с нами? — спросил Хэн, и в голосе его появились угрожающие нотки. Нотки, которых Дракмус явно не замечала.

— Пока это еще не решено. Вы должны понять, что для моих сородичей всеобщее согласие — самое главное. Неоднозначность решений — дело непростое. Если какой-то вопрос неясен, то заседание может продолжаться и продолжаться. Если никто не понимает проблему полностью, то прийти к соглашению становится еще сложнее.

— Ах вот как, — произнес Хэн. — -Люди, вооруженные пушками, военными кораблями, стреляют в наших друзей. Там все ясно, никаких разногласий, никакой двусмысленности.

— Прошу вас! Прошу вас, не волнуйтесь! — сказала Дракмус. — Я понимаю ваше нетерпение, но на вопрос, который зы задаете, нам трудно ответить. Для моих сородичей…

— До чего же удобная штука — традиции, — съязвила Мара. — Можно что угодно оправдать ссылкой на традиции. Всякий раз, когда я имела дело с селонианами, которые чего-то не желали делать, они объясняли мне, что это противоречит их традициям, или это трудно решить, так как неизвестно, как к такому решению отнесутся их родственники, или же приводили какую-то еще отговорку. И мои сородичи всякий раз были вынуждены уважать ваши обычаи и вашу культуру. Хватит нам морочить голову. Это вам не сделка, целью которой являются какие-то там предметы роскоши, при которой вы можете водить нас за нос полгода, пока нам не надоест уважать ваши традиции и мы предложим вам более высокую цену. Идет война. Кто кого — вот как стоит вопрос. Мы не можем терять времени. Пора бы и вам учитывать наши обычаи, пока нас всех не сотрут с лица земли. А у нас принято говорить прямо, честно, определять тот или иной курс и следовать этим курсом.

— Прошу вас, — проговорила Дракмус. — Надо потерпеть. Проблемы очень сложны. Нужно время, чтобы все их решить.

— Но у нас нет времени, — отрезала Мара. — Мы и так уже его много потеряли напрасно. Называйте меня кем угодно, но быть вашей пленницей я не желаю.

— Что вы хотите сказать? — спросила селонианка.

— А вот что. Сообщите, кому следует, что я покидаю вас. Через час я отправлюсь к взлетной площадке, что находится с противоположной стороны этой виллы. Я намерена подняться на борт своего корабля и улететь отсюда. Если им угодно, то мои спутники могут составить мне компанию. Но я улетаю совершенно определенно. Прошу также иметь в виду, что мы с Леей вырвались из рук легионеров и улетели с Кореллианы, несмотря на решительное сопротивление. Гораздо более решительное, чем то, которое мы до сих пор встречали здесь. Кроме того, на моем корабле я доставила главу правительства Новой Республики. И нападение на него будет считаться как нападение на Новую Республику, которую, судя по вашим утверждениям, вы признаете и поддерживаете. Словом, не рекомендую задерживать меня. Вам это не удастся, и я не стану нести никакой ответственности, если мне придется нанести вам определенный ущерб.